Продолжаем публикацию статей из газеты «Китеж-град» №4 1992 год, посвященной обретению мощей Святителя Тихона, Патриарха Всероссийского. Это совместный выпуск редакции «Града-Китежа» и Донского монастыря. Сегодня икона свт. Николая на Никольской башне Кремля открыта после реставрации, восстановление Чудова и Вознесенского монастыря начнется после раскопок на их месте. Казалось бы страшные времена для нашей Родины миновали… Как же важно в наше время воспитывать в детях духовность, созидать в человеке Образ Божий, чтобы не дать тем страшным дням нашей истории повториться.
«Гонение жесточайшее воздвигнуто и на Святую Церковь Христову: благодатные таинства, освящающие рождение на свет человека или благословляющие супружеский союз семьи христианской, открыто объявляются ненужными, излишними; святые храмы подвергаются или разрушению чрез расстрел из орудий смертоносных (святые соборы Кремля Московского), или ограблению и кощунственному оскорблению (часовня Спасителя в Петрограде); чтимые верующим народом обители святые (как Александро-Невская и Почаевская Лавры) захватываются безбожными властителями тьмы века сего и объявляются каким-то якобы народным достоянием…»
Святитель ТИХОН
РАСТРЕЛЯННЫЕ СВЯТЫНИ
Москва. 27 октября – 3 ноября 1917 г.
«Вы хотите знать, что сделали «завоеватели» с Москвой… О! они ее сильно покалечили. Тягостное зрелище представляет собой Кремль. Успенский собор поврежден двумя снарядами – отверстие в куполе в диаметре 3 ½ аршина. Чудов монастырь, Ивановская колокольня и особенно в ней помещающаяся «Патриаршая ризница». Там на полу груда стекол от икон, шкафов, наличников, витрин, витрин – все это смешалось с алмазами, рубинами, всякими драгоценностями. Облачения Царей, Святителей порваны, эмали на Евангелии – разбиты и.т.д. Снаружи разбита «Беклемишева башня», Спасские, Никольские ворота, на последних сильно пострадал образ. Весь изрешечен Окружной суд, стены Кремля, Николаевский дворец и многое другое. Там же теперь, около Кремлевской стены, как народ говорит, «под забором» похоронены жертвы «третьей великой революции»,те бедняги, который втянули в злое, братоубийственное дело. Крестов на могилах нет, со стен болтаются красные тряпки, — «символы и эмблемы» великой революции. Из улиц пострадали Остоженка, Пречистенка, Арбат с переулками. Особенно Поварская, Никитская и страшное зрелище дают Никитские ворота. Там разрушены три дома, под ними погребено много народа. Наш район тоже был обстрелян. День и ночь мы жили под выстрелами. В мою квартиру попали две пули, едва не убив прислугу. Военные, бывшие на фронте, говорят, что в Москве было тяжелей по одному тому, что стрельба шла со всех сторон. Снаряды и пули летели беспорядочно. На людей охотились, как на зайцев, это мы наблюдали из окон» (Из письма М.В.Нестерова А.В. Жиркевичу от 23 ноября 1917 г.).
…Так начиналось большевистское управление Первопрестольной. Картину того, как это было, нам помогут восстановить фрагменты газетных статей, документов тех лет, а также книги епископа Нестора Камчатского «Расстрел Московского Кремля (27 октября – 3 ноября 1917 г.)», изданной с благословления священного Собора Православной Российской Церкви в Москве в 1917 году. Первое ее издание было конфисковано властями, второе увидело свет в Токио в 1920 году.
«По полученным сведениям, московским военно-революционным комитетом на Воробьевых горах и в Камергерском переулке сосредоточена тяжелая артиллерия. <…> Кремль особенно усиленно обстреливается с Таганки. <…> С Ходынского поля город все время обстреливается из тяжелых орудий. <…> Выясняется, что в Москве оперирует какая-то третья вооруженная сторона, которая стреляет в обе стороны. Из кого она состоит трудно сказать. Надо полагать, это сплошь преступные элементы, так как Бутырская тюрьма была распущена» («Всероссийский церковно-общественный вестник», 4.11.1917 г.).
Батарея японских 6-дюймовых гаубиц, расстреливавших Кремль, размещались на Воробьевых горах (командир А.Д. Блохин), у Большого театра, на Швивой горке в ограде храма Никиты Мученика (П.К. Штернберг) и напротив Никольских ворот на Никольской улице. Батарея из двух осадных 155-миллиметровых орудий (Н.С. Туляков) стояла на набережной у Крымского моста.
«Всероссийский Церковный Собор в дни гражданской войны заседал ежедневно и уделял особенное внимание переживаемым событиям. Члены Собора, — митрополит Платон, генерал Артамонов, и группа крестьян были в военно-революционном комитете и просили членов его прекратить вооруженные действия. И на Соборе, и в церквях Москвы совершались моления о прекращении братоубийства. По окончании событий Собор совершил панихиду по павшим жертвам долга» («Всероссийский церковно-общественный вестник», 10.11.1917 г.).
Расстрелом Кремля руководил П.К. Штернберг (1865-1920) – революционный деятель и астроном. Небезынтересные сведения о его деятельности в 1907-1908 г.г. дает «Энциклопедический словарь Гранат»: «Организует работы по изучению Москвы на случай восстания и гражданской войны (под видом руководителя работ студенческой группы по измерению аномалии силы тяжести – с разрешения градоначальника и губернатора – он делает в течение нескольких месяцев с группой товарищей съемку улиц, отметку проходных дворов, удобных пунктов и пр.)». Именно по «требованию» Штернберга напротив Кремля была применена тяжелая артиллерия.
«Целую неделю под выстрелами я провел в осажденном Кремле. Последние двое суток насельники Чудова монастыря спасались в подвале и подземной церкви Святителя Ермогена, куда были перенесены и мощи Святителя Алексия из Соборного храма. Стену занимаемого мною помещения пробили два снаряда тяжелой артиллерии, разорвались и произвели большое разрушение. Из своей комнаты я вышел за несколько минут перед этим. Когда был в последних комнатах, все это произошло, и войти за клобуком и рясой я не мог, так как по коридору двигалось целое облако пыли мелкого щебня и дыма. Канонада усиливалась, и мы с архиепископом Михаилом Гродненским (помяните имя его) должны были задним ходом удалиться в нижний этаж. Архиепископ с крестом и зажженной страстной свечой, я с иконой Божией Матери за ним вышли на галерею и спустились вниз к братии. Это было в среду (2 ноября), по-петроградски около двух часов дня. Две ночи и день прожили мы в келлии одного иеромонаха. Спасли не раздеваясь. Ко всенощной и литургии под выстрелами через двор ходили в подземную церковь. Шла постоянная служба. Братия исповедалась, причащалась Св. Таин; служащие и не служащие готовились к смерти. Переживали незабываемые часы и минуты. Рвутся снаряды, грохот пулеметов, ружей, падающих зданий, а в подземелье возносится молитва у мощей строителя обители Святителя Алексия, которые опять перенесены туда, где они несколько сот лет тому назад и были похоронены, — в подземелье, где страдал и скончался Святитель Ермоген, возносится молитва о примирении враждующих между собою братьев, об упокоении всех во дни и нощи во время междоусобной брани убиенных. <…> В пятницу осада кончилась» (Из письма митрополита Петроградского и Гдовского Вениамина протоиерею Ф.Н. Орнатскому 5 ноября 1917г., в день избрания Тихона Патриархом. «Всероссийский церковно-общественный вестник», 10.11.1917 г.).
Вениамин — митрополит Петроградский и Гдовский, в миру Василий Павлович Казанский (1874-1922). В ночь с 25 на 26.08.1922 расстрелян «за сопротивление изъятию ценностей из храмов». В 1981 г. Русской Православной Церковью Заграницей причислен к лику святых.
Михаил (Ермаков 1862-1929) – архиепископ Гродненский и Брестский. 14.02.1915 в самый разгар артиллерийского боя владыка прибыл в северо-восточное укрепление Гродно и под неприятельскими выстрелами совершил торжественное богослужение, обошел все укрепления, окропил их святой водой и благословил чудотворной иконой Колченской Божией Матери, после чего обратился к защитникам укреплений с воодушевляющей речью.
«Тяжелое впечатление производит настоящий вид расстрелянного Чудова монастыря. Фасад с южной стороны пробит шестью тяжелыми снарядами. В стенах глубокие разрывы и трещины, выбоины достигают до 2-х аршин в диаметре. В сильной степени пострадала иконная и книжная лавка. Двумя снарядами пробиты стены митрополичьих покоев, которые занимал член Собора Петроградский митрополит Вениамин. Внутри покоев полное разрушение. Обломки мебели и всего того, что находилось в покоях, смешалось с грудами камней и мусора. В одной комнате снаряд пробил огромной толщины оконный откос и разрушил вплоть до стоящей рядом иконы Богоматери всю стену, а икона со стеклом и висящей возле нее лампадой осталась невредима» (Епископ Нестор Камчатский. «Расстрел Московского Кремля. М., 1917).
Нестор – в миру Николай Александрович Анисимов (1884-1962) – епископ Камчатский, впоследствии митрополит Кировоградский и Николаевский.
«По зову электрических звонков 31 октября в 10. час. вечера все живущие в духовной семинарии члены Собора, экстренно собрались, по архипастырскому почину Димитрия, архиепископа Таврического и Нестора, епископа Камчатского, в семинарский актовый зал, чтобы решить вопрос о посольстве к воюющим гражданам с предложением водворить между собой и в Москве мир. Весь зал и хоры быстро заполнились соборянами. Раздались краткие, но сильные и воодушевленные речи упомянутых владык и других членов Собора. Начали затем выбирать членов посольства. Вдруг проходит вперед в грустной задумчивости сидевший в одном из последних рядов стульев Тифлисский митрополит Платон и заявляет: — Усердно прошу зачислить меня в состав посольства. <…> Окончилось собрание уже в первом часу ночи» («Всероссийский церковно-общественный вестник», 15.11.1917).
Димитрий — архиепископ Таврический, в миру князь Давид Ильич Абашидзе (1867-1943). С 1914 г. В качестве рядового священнослужителя в составе Черноморской эскадры участвовал в Первой мировой войне. С начал 1920-х гг. проживал в Киеве, принял схиму с именем Антония. Прибывал в затворе, старчествовал.
Платон – впоследствии митрополит Северо-Американский и Аляскинский, в миру Порфирий Рождественский (1866-1934). В 1920 г. эмигрировал.
«Наступило утро 2 ноября. Шел дождь. <…> Около 10 ч. из церкви через соборную палату двинулось соборное посольское шествие во главе с бывшим в белом клобуке, омофоре и епитрахили с крестом в руке митрополитом Платоном. По бокам процессии развеваются два белых флага с нашитыми на них красными крестами. Идут посланцы при пении: «Спаси, Господи, люди Твоя» и направляются в военно-революционный (большевистский штаб, поместившийся в бывшем генерал-губернаторском доме на Тверской улице.
<…> Митрополит вел переговоры с управляющим делами военно-революционного комитета и в конце беседы стал умолять его прекратить бойню. Так как одни слова не действовали, то владыка стал умоляюще опускать на колена, но управляющий делами военно-революционного комитета взял митрополита за руки, поднял и усадил, заверив владыку, что особая комиссия работает над вопросом об окончании сражения, и что Собор вечером уже узнает о прекращении партийной борьбы. На прощание он взял у митрополита благословение и проводил его из дома к группе соборной депутации, а затем особый проводник провел всех на некоторое расстояние в направлении к епархиальному дому» («Всероссийский церковно-общественный вестник», 15.11.1917).
Юнкера стали готовится к уходу из Кремля еще вечером 1 ноября. На следующий день разведка большевиков сообщала, что к полудню «в Кремле войска почти нет, только стоят пулеметы». В 17.00 подписана капитуляция, а в 21.00 приказ поступил в войска. К концу дня 2 ноября Кремль фактически был в руках вчерашних пленников юнкеров. Тем не менее, в ночь со 2 на 3 ноября большевики вели ожесточенный обстрел Кремля.
«Во имя Божие Всероссийский священный Собор призывает сражающихся между собой дорогих наших братьев и детей воздержаться от дальнейшей ужасной кровопролитной брани. Священный Собор от лица нашей дорогой Православной России умоляет победителей не допускать никаких актов мести, жестокой расправы и во всех случаях щадить жизнь побежденных. Во имя спасения Кремля и спасения дорогих нам всем святынь, разрушения которых и поругания русский народ никогда никому не простит, Священный Собор умоляет не подвергать Кремль артиллерийскому обстрелу. Председатель Собора митрополит Тихон». Обращение передано Московскому ВРК c митрополитом Платоном.
«Пробраться в Кремль сейчас нет почти никакой возможности. С большими неприятностями и после длинной волокиты, всяких хлопот нынешние правители Москвы выдают на небольшом обрывке бумаги с какими-то непонятными отметками – пропуск, который при посещении Кремля бесконечно проверяется часовыми. Виновники, в безумной ярости разрушившие святыни, в ужасе затворили Кремлевские ворота и скрыли Кремль от взоров, справедливо боясь народного гнева, который, безусловно, последовал бы, если бы толпы людей, с жадным любопытством устремившиеся посмотреть свой Кремль после боя, пропустили бы внутрь, в его распавшееся каменное недро. <…>
Внутри Успенского Собора разбросаны осколки разорвавшегося там шестидюймового снаряда и по солее и по собору разбросаны осколки белого камня, кирпича и щебня. Стенопись внутри храма в куполе попорчена, паникадила погнуты. Престол и алтарь засыпаны разбитым стеклом и пылью. Гробница Святого Патриарха Ермогена тоже покрыта осколками камней и мусором. Такова картина разрушения и поругания нашей православно-русской святыни Великого Успенского Собора – этой духовной твердыни многократного возрождения и укрепления православно-русского благочестия, даже в дни древних тяжелых лихолетий. И еще становится страшнее, когда вы узнаете, что эта всенародная Российская святыня расстреливалась по прицелу, по обдуманному плану. Расстрел всего этого происходил в ночь на 3 ноября, когда мир уже был заключен и господствовали большевики над Священным Кремлем. Последний удар по Кремлю приходится на 6 часов утра 3 ноября» (Епископ Нестор Камчатский. «Расстрел Московского Кремля»).
«… все снаряды, попавшие в Кремль, меньше нанесли вреда художественно-историческим памятникам, чем невежественная малярная реставрация дивных фресок Успенского Собора» (Их заключения Комиссии по охране памятников Моссовета. 1917 г.).
«В храме Николы Гостунского предлежит Великая Святыня, часть Святых Мощей Святителя Николая – того святого, которого чтут все христиане и даже язычники. Увы, русский человек проявил к этой святыне такое поругание, о котором страшно и говорить! Стены у входа в храм исписаны самыми площадными, грязными и кощунственными надписями на русском и немецком языках, при входе в храм, где находится Святыня, устроили отхожее место» (Епископ Нестор Камчатский. «Расстрел Московского Кремля»).
Сказанное невольно вызывает в памяти обстановку в Ипатьевском доме в Екатеринбурге. Достаточно сказать о знаменитой надписи цареубийц на немецком языке, наряду с каббалистической, имеющей символический смысл. Известно, что в обстреле Кремля большевики прибегли к помощи унтер-офицеров австро-венгерской и германской артиллерии.
«Рассыпая губительные снаряды по Кремлю, безумцы, очевидно, решили заранее не пощадить ни одного Кремлевского храма, и действительно следы преступления остались на всех Кремлевских святынях. <…> Подверглись разрушению и святотатству Кремлевские храмы Воскресения Словущего, Ризоположенская церковь с часовней иконы Печерской Божией Материи Предтеченская церковь на Боровицкой башне. Последняя церковь подверглась сильному ружейному обстрелу и несколько пуль попало в иконы Московских Святителей, Казанской Божией Матери» (Епископ Нестор Камчатский. «Расстрел Московского Кремля»).
«Кремль в целом, как исторический памятник, сохранился. Ни одно здание, имеющее археологическую ценность, не разрушено до основания или хотя бы частью» (Из официального заявления Московского ВРК 1917 г.).
«Патриаршая ризница, представляющая из себя сокровищницу неисчислимой ценности, превращена в груду мусора, где в кучах песку и щебня, обломков стен и разбитых стекол от витрин раскапываются бриллианты и жемчуга. <…> Некоторые покровы-памятники пробиты и попорчены безвозвратно. От осколков снаряда пострадало евангелие двенадцатого века (1115 год) Великого Князя Новгородского Мстислава Владимировича. С верхней сребро-позлащенной крышки сбита часть финифтяной эмали, чрезвычайно ценной по своей старинной работе. Различные предметы драгоценных украшений Патриархов: митры, поручи, а также церковная старинная утварь, сосуды, кресты и пр., — все это выброшено из разбитых витрин на пол и вбито в щебень и мусор» (Епископ Нестор Камчатский. «Расстрел Московского Кремля»).
«Расстрелян суд, где пробит снарядом купол знаменитого Екатерининского зала. В том же зале разорван знаменитый портрет Екатерины и причинено немало других повреждений. Безумцы натолкнулись в комнатах следователей на горшки с вещественными доказательствами, то есть с препаратами отравленных желудков, мертвых выкидышей и проч., и пожрали эти «маринады», благо они были налиты спиртом. <…>
Ружейной пулей прострелена на Троицких воротах икона Казанской Божией Матери. На Никольской башне, которую разбили в 1812 году французы, образ Святителя Николая, оставшийся невредимым от французского нашествия, ныне подвергся грубому расстрелу. Как Никольская башня, так и Никольские ворота совершенно изрыты снарядами, пулеметами, ручными гранатами и ружейными пулями. Совершенно уничтожен киот, прикрывающий икону Святителя Николая, сень над иконой сбита и держится на одном гвозде. С одной стороны изображение Ангела сбито, а с другой простреляно. Среди этого разрушения образ Святителя Николая уцелел, но вокруг главы и плеч Святителя сплошной узор пулевых ран. При первом взгляде кажется, что иконы нет, но всматриваясь внимательнее, сквозь пыль и сор вырисовывается сначала строгое лицо Святителя Николая и в правом виске видна рана, а затем становится яснее и весь этот чудотворный образ – Стена и ограждение Священного Кремля[1].
Спасские ворота доныне были освящены святым обычаем, где всякий проходящий через эти Святые ворота, даже иноверцы с чувством благоговения обнажали свои головы. Теперь там стоит вооруженная стража с папиросами, ругается с прохожими и между собой площадной бранью.
Спасская башня пробита и расстреляна. Знаменитые часы с музыкальным боем разбиты и остановились. Остановилась и стрелка часов в ту роковую минуту, когда ворвался тяжелый снаряд в стены Кремля и наложил пятно крови на это священное сердце Москвы.
И хотелось бы сейчас открыть все Кремлевские ворота и хочется, чтобы все, не только москвичи, но и люди всей России, могли пребывать на развалинах своих святынь. Но какие нужны слезы покаяния, чтобы смыть всю ту нечистоту, которой осквернили Священный Кремль наши русские братья-солдаты, руководимые врагами!» (Епископ Нестор Камчатский. «Расстрел Московского Кремля»).
До расстрела Спасской башни Кремлевские куранты вызванивали мелодию гимна «Коль славен наш Господь в Сионе», написанный композитором Д. Бортнянским на слова М. Хераскова (гимн исполнялся, как правило, во время церковных церемоний и участием войск). Н.С. Туляков, орудия которого дислоцировались на Швивой горке, гордился, что он «влепил» снаряд в часы на Спасской башне и те перестали играть «старорежимный» гимн. При ремонте в 1920 г. слесарь Н.В. Беренс, а также художник и музыкант М.М. Черемных, починив часы, «научили» их играть «Интернационал».
Последнее церковное торжество в Кремле – интронизация Всероссийского Патриарха Тихона – состоялась в Успенском Соборе (Доме Пресвятой Богородицы) 21.11.1917. На следующий день архиепископ Новгородский Арсений сказал: «Не забудем мы этого момента, тех часов, когда утру глубоку подходили мы к священному Кремлю – сердцу России. Не сразу пропустили даже нас – священнослужителей для участия в этом святом торжестве. Под разными предлогами чинили нам всякого рода препятствия» («Церковные ведомости». 1918. №6. С.343).
В 1917 г. возникло Православное братство ревнителей святынь Московского Кремля, которое совместно с братствами отдельных московских соборов предпринимало безуспешные попытки охранять народные святыни. Невозможность для верующих в течение почти пяти месяцев помолиться в чтимых храмах вызвало заявление Собора и представителей православных приходов в Совнарком: «Это народное чувство, несомненно, примет еще более определенное и, может быть, даже резкое выражение, если в дни Страстной и Пасхальной недель, когда обычно Кремлевские храмы бывают переполнены народом, доступ в них будет стеснен» («Церковные ведомости». 1918, № 19-20. С.621-622). Вечером 27.04.1918 г. помнаркома имуществ республики Е.В. Орановский сообщил Ленину: «Кремль многие считали ограбленным, церкви- оскверненными. Допустить народ в пасхальную ночь – лучший способ доказать, что на религиозные чувства мы не посягаем, а главное, мы настолько сильны, что не боимся на целую ночь сделать Кремль доступным для всех граждан» («Наука и религия», 1976, № 4. С. 5). Пасхальное богослужение состоялось. Момент окончания этой службы лег в основу замысла картины П.Д. Корина «Реквием, или Уходящая Русь». Интересно, что портреты к этой, так и не завершенной картине, появились благодаря помощи художнику митрополита, а тогда викария Московской епархии епископа Трифона (в миру князя Б.А. Туркестанова или Туркишивили), ведшего ту последнюю службу.
Есть сведения, что 16.08.1922 по специальному разрешению властей в Успенском Соборе состоялся молебен живоцерковников. Уже в первые годы новой власти богатейшая ризница Успенского собора была разграблена. Часть национальных и духовных ценностей была использована для выплат по заключенному 03.03.1918 г. Брестскому миру с Германией (буквально на вес!).
После длительного перерыва первый праздничный молебен в честь 400-летия установления Патриаршества на Руси и панихиду по блаженнопочившим российским патриархам в Успенском соборе совершил в присутствии Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Пимена митрополит Крутицкий и Коломенский Ювеналий 13.10.1989. Первую Божественную литургию совершил в соборе святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий II 23.10.1990.
«В чем же сказалась наша самая большая беда? Конечно в поругании святынь народных: не важно, что снаряд сделал дыру в Успенском Соборе – это легко заделать. А беда в том духе, который направил пушку на Успенский Собор. Раз он посягнул на это, ему ничего посягнуть и на личность человеческую»
(М.М. Пришвин. Из дневника. Запись 21.02.1918).
Собрал С. Фомин.
[1] Изображения этой иконы Святителя Николая с повреждениями получили широкое хождение в России.