Кончина Патриарха Тихона

Из воспоминаний современницы

7 апреля 1925 г., в день Благовещения Пресвятой Богородицы, православных россиян потрясла весть о безвременной кончине святителя Тихона (Белавина). Публикуем отрывок из анонимных мемуаров, подписанных псевдонимом «Москвичка» (что объясняется обстоятельствами времени) и рассказывающих о последних днях жизни Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Тихона.

В Донском

Донской – один из самых живописных московских монастырей. Он обнесен каменною зубчатою стеной, вдоль внутренней стороны которой, на высоте бойниц – так же, как в Кремле, – идет крытый деревянный помост. У колокольни Святых ворот монастыря ютится двухэтажный домик. С крыльца его крутая каменная лестница ведет в маленькую прихожую, а из нее есть выход на площадку, соединяющую домик с колокольней. Здесь живали архимандриты Донского монастыря, и здесь более года был заточен Патриарх Тихон. У ворот собиралась многочисленная толпа, и он выходил на ставшую исторической площадку, чтобы показаться народу, опасавшемуся за его жизнь, и молча его благословлял. Говорить Патриарху-узнику было запрещено… И после своего освобождения он продолжал жить в небольших комнатах верхнего этажа со своим келейником, а нижний был занят хозяйственными помещениями.

О повседневных надобностях Патриарха – приготовлении пищи, стирке, уборке – заботились женщины, жившие поблизости и приходившие ежедневно поусердствовать около Святейшего. Попечение о нем имела вся Москва. Оказать ему какую-нибудь услугу, принести скромный дар было для всякого радостью. А он жил, как птица небесная, не заботясь о завтрашнем дне и все раздавая неимущим. Особенно усердствовали москвичи в день тезоименитства Святейшего, 26 августа. Со всего города стекались в Донской монастырь подношения, не только от отдельных лиц, но и от целых артелей. Охотный ряд присылал рыбу, икру, грибы, соленья; пекари и кондитеры – свои изделия; бакалейщик – чай, сахар и другую продукцию; мануфактурщики – целые куски материи; садоводы – роскошные цветы…

На службе в Донском

На службе в Донском

Последний именинный день Святейшего в 1924 г. ознаменовался приездом американской депутации. Помолившись за литургией и молебном святителю Тихону Воронежскому, которые Патриарх отслужил сам, американцы тут же, в переполненном молящимися Донском соборе, обратились к нему с прочувствованной речью, указывая на ту любовь, которую в течение своего девятилетнего святительства в Америке он стяжал не только среди своей русской паствы, но и у самих американцев. Опустившись перед Патриархом на колени, они вручили ему от имени всех его почитателей-американцев золотую митру, усыпанную бриллиантами, и облачение.

В Донском Патриарх принимал ежедневно от 9 до 12 часов всех, кто желал его лично повидать, за исключением, конечно, тех дней, когда он бывал занят богослужением.

В начале осени 1924 года отправилась к нему и я.

Крошечная прихожая была переполнена, и ждать пришлось довольно долго. Видя, что до меня черед дойдет не скоро – очередь мы соблюдали сами, – я вышла на площадку у колокольни, прошлась вдоль стены и, налюбовавшись красивым видом, спустилась на монастырское кладбище.

Там подошел ко мне худощавый, одетый в лохмотья старик и попросил у меня милостыни, а потом мы с ним разговорились. Он долго жаловался на тяжкие времена и добавил:

– Одно осталось у нас солнышко – Святейший.

Когда я вернулась в прихожую, то увидела, что пришедших раньше меня остается уже немного. Вслед за мною входит мой новый знакомый – нищий.

– Совести у тебя нет, – обращается к нему патриарший келейник. – Хоть бы ты пожалел Святейшего. Видишь, сколько набралось народу. И так каждый день. У всякого к нему свое дело, а ты зря его беспокоишь. Вчера ведь ты у него был.

– Не вчерась, а третьево дни, – возражает обиженно нищий.

Казначейские покои Донского монастыря, келья Патриарха Тихона

Казначейские покои Донского монастыря, келья Патриарха Тихона

Освобождается место на подоконнике. Я присаживаюсь как раз против входа в патриаршие покои. Дверь приотворена, и я вижу Патриарха. Он одет по-домашнему – в темном подряснике, голова его не покрыта. Он стоит, положив руку на голову коленопреклоненного молодого человека, а тот что-то горячо и тихо говорит. По скорбному и взволнованному лицу молодого человека струятся слезы. «Наверное, кается в чем-нибудь», – думаю я.

Но вот очередь дошла и до меня. Я вхожу. Патриарх встречает меня у двери, до которой, как я уже видела, он провожал всех своих посетителей. Подхожу под благословение. Затем он садится на старинного вида диван, перед которым стоит стол, покрытый ковровою скатертью, а мне указывает на кресло.

И с первых его слов я перестаю смущаться. Я почти забываю, что передо мной Святейший Патриарх всея России, и вижу лишь ласкового старца, которому, как родному, можно говорить все, будучи уверенной, что он все поймет. Беседа наша вполне непринужденна. Он расспрашивает меня, внимательно выслушивает мои ответы, шутит.

Келья святителя Тихона в Донском монастыре

Келья святителя Тихона в Донском монастыре

Я рассказываю ему, что родные зовут меня за границу.

Святейший смотрит на меня и молвит:
– Быть может, там и хорошо, но дома лучше.

Мне вспоминается, что после того как он был освобожден по ходатайству всех христианских Церквей, ему предложили уехать за границу, но он ответил: «Место русского Патриарха в России».

А позднее, когда один священник пришел к нему за благословением на выезд из России, Патриарх сказал: «Запрещать не запрещаю, воля твоя, но благословить не могу. Пастырь не должен оставлять свое стадо, а во время гонений и бедствий тем паче…»

– Вам, наверное, трудно, когда вас так теснит толпа, – говорю я между прочим.

– Тяжеленько, – добродушно отвечает он. – А как вы думаете, каково бы мне было без этой толпы? – и его лицо озаряется светлой улыбкой.

Да, его толпа теснила, любя, и он толпу эту любил. В любви народной он находил духовную поддержку и радость, и своею любовью давал народу и радость, и поддержку. И каждого из нас, своих духовных чад, он принимал, как друга своего.

Кончина Святейшего

В начале 1925 г. здоровье Патриарха стало быстро ухудшаться, к прежним его недомоганиям присоединилась грудная жаба. Москва встревожилась и была озабочена необходимостью серьезного лечения. Доктора говорили, что Патриарху нужны покой и перемена обстановки, так как помещение, в котором он живет в Донском монастыре, не соответствует требованиям гигиены и потому для больного непригодно. Советовали ему лечь в лечебницу. Святейший согласился, но ни одна из московских лечебниц и клиник не решалась его принять, опасаясь ответственности перед народом в случае смертельного исхода его болезни. Тревога москвичей росла – положение казалось безвыходным. Об отдыхе Патриарх не хотел и слышать, продолжал служить в московских храмах и принимать всякого, кто к нему приходил.

Наконец, доктор Бакунин вызвался поместить Патриарха в свою лечебницу. Там Святейший был обставлен всеми удобствами и находился под постоянным наблюдением врачей. Ему отвели лучшую комнату и разрешили оставить при себе заменившего Якова келейника. Доктора настаивали на необходимости полного покоя. Но Святейший продолжал служить, а на просьбы врачей прекратить, по крайней мере, приемы посетителей, отвечал: «Я Патриарх для всей России, и пока я жив, каждый, кому я нужен, должен иметь ко мне свободный доступ».

На похоронах Патриарха Тихона

На похоронах Патриарха Тихона

Но в этом отношении его паства стала оберегать его сама. Лечебница доктора Бакунина находилась на Остоженке. Окно комнаты Патриарха выходило во двор. Ежедневно под этим окном собирались кучки народа, а другие дожидались на улице вестей о здоровье Святейшего. А от личных посещений воздерживались.

В состоянии Патриарха наступало постепенное улучшение. Он стал поговаривать, что пора ему выписаться из больницы…

8 апреля рано утром Москву поразила как громом скорбная весть о кончине Святейшего…

Накануне, на Благовещение, он уже служил на Остоженке, в ближайшем от лечебницы храме. Весь день он себя чувствовал хорошо, а вечером, уже лежа в постели, он спросил своего келейника:

– Который теперь час?
– Без четверти одиннадцать, – ответил тот.
– Ну и слава Богу, – промолвил Святейший, поднял руку для крестного знамения и, не успев его докончить, скончался…

О случившемся тотчас же сообщили по телефону в Донской митрополиту Крутицкому Петру. Единственный телефон находился там в квартире красного коменданта Донского монастыря. Тот поспешил уведомить о кончине Патриарха «заведующего делами религиозного культа», и последний явился в лечебницу почти одновременно с митрополитом Петром, заявив ему, что торжественного перенесения тела Патриарха из лечебницы в Донской монастырь советские власти не допустят, и потребовал, чтобы митрополит доставил его туда немедленно. На замечание митрополита, что он не представляет себе, как это можно сделать, тот возразил: «Я сейчас вызову карету «Скорой помощи». Но «Скорая помощь» ответила, что «развозить по городу мертвецов она не обязана». В конце концов, пришлось нанять автомобиль, на котором митрополит Петр и келейник Святейшего отвезли тело усопшего Патриарха в Донской.

Оттуда митрополит Петр немедленно вызвал духовенство, и в ту же ночь тело Патриарха перенесли из его покоев в собор и, по издавна установленному чину, облачили и положили во гроб…

Вокруг Донского все ведущие к нему улицы и вся Калужская площадь были запружены народом. Уличное движение по ним прекратилось, трамваи доходили лишь до Калужской площади. Порядок поддерживался рабочими-распорядителями, у которых на рукаве была черная повязка с белым крестом. Очередь от Нескучного – версты в полторы от монастыря – шла по четверо в ряд. Передвигались до собора более трех часов. Беспрерывно пополняясь у Нескучного вновь прибывающими, этот медленно, день и ночь движущийся людской поток не походил на обычные «хвосты». Это было торжественное шествие.
Собор не особенно велик, и вся его середина была занята стоявшим на возвышении гробом Патриарха и духовенством, и тем не менее весь миллион приходивших отдать Святейшему последний долг перебывал у его гроба.

Рака с мощами Патриарха Тихона в Большом соборе Донского монастыря

Рака с мощами Патриарха Тихона в Большом соборе Донского монастыря

Представители советской власти как явные, так и тайные, отсутствовали. Коммунисты, любопытные тоже, вероятно, побаивались толпы. Появился человек в кожаном костюме и направился к собору вне очереди. К нему подошел рабочий-распорядитель и, указывая ему, куда встать, добавил:

– В такой огромной толпе необходимо соблюдать порядок.
Тот вытащил из кармана какую-то карточку и громко заявил:
– Я агент ГПУ.
– В таком случае, – не возвышая голоса, твердо возразил рабочий, – вам тут нет места.
Агент оглянулся на толпу и беспрекословно удалился.

В день погребения Патриарха погода стояла чудесная – теплая, ясная, весенняя. Служба по установленному особому чину началась в 7 утра и продолжалась до наступления темноты. Двери собора были открыты настежь. Не поместившимся внутри его и стоявшим впереди было слышно богослужение, а пение доносилось и дальше. От вторивших ему передних рядов оно перекатывалось в задние, и пела вся многотысячная толпа. Это было всенародное заупокойное служение. Духовный и молитвенный подъем был так велик, что даже не слышалось плача.

Это было не только погребение Патриарха Тихона, но и всенародное его прославление.

Стечение молящихся у могилы Патриарха Тихона продолжалось и после его погребения. Сорок дней и сорок ночей, по желанию молящихся, беспрерывно служились панихиды. Пели по очереди все московские хоры. Донскому духовенству понадобилась помощь – и день и ночь дежурили у гробницы Святейшего все московские священники и диаконы. Приходили не только москвичи, но и приезжие, опоздавшие ко дню погребения.

Я прожила тогда в Москве еще два года и часто посещала гробницу Святейшего, и в течение этих двух лет я ни разу там не оказывалась одна. Не только во время богослужения, но и в любые часы я встречалась с другими, пришедшими, как и я, поклониться дорогой могиле.

…Велика ко мне была милость Божия, что была я свидетельницей совершившегося над Россией чуда Божия. Я знаю и видела, как утвердилась в гонениях наша Церковь и взнеслась до высот первохристианства. Я видела, как Святейший Патриарх Тихон собрал и сплотил вокруг Церкви нашей русский народ, как кротостью и смирением своим он победил козни ее врагов.

И каждый из нас должен свято и благодарно хранить в сердце своем светлую память и заветы Святейшего Тихона, Патриарха и отца всея России – великого святителя земли Русской!

Ноябрь, 1936 г.